Университет вредной магии 3 читать онлайн полностью

Dating > Университет вредной магии 3 читать онлайн полностью

Download links: → Университет вредной магии 3 читать онлайн полностью → Университет вредной магии 3 читать онлайн полностью

Зря, ой, зря, пить не умею, а у домового сивуха многоградусная, сам гонит. You could be submitting a large number of automated requests to our search engine.

И, судя по ароматам, все поступили так же, потому что лорд на четверть демон, наполовину темный, а еще высокий, широкоплечий, темноглазый, не старый ни капельки, харизматичный, властный, отчаянно нуждающийся в злой ведьмочке, которая ему с радостью отомстит за все и за всех и перевоспитает гада. Словом, все в книге какие-то наиграные и нелогичные и не последовательные Книга понравилась, и хотя ляпы присутствуют, но если роман действительно нравится, то на это не обращаешь внимания. Then you shouldnʼt be bothered by this page for a long time. Добро ведь всегда побеждает зло, да? Это на сколько же отцовский нелюбить надо было, чтобы у чертей -то пригреться?!

Эльвира Жутковна вскинула обе брови, оторвалась от бумаг, медленно повернула голову и воззрилась на меня. Прочитала второй комментарий и немного обалдела. И в то же время душу обида жжет и больно как-то. Черт держал в руках ведро и кисточку, на конце которой имелась краска, и внимательно смотрел на меня.

Онлайн книга Университет вредной магии. Пособие по выживанию. Автор книги Ника Ветрова - А еще ручонки-то наглые! Уши успешно конкурировали размером с тролльими локаторами!

Университет вредной магии — Стася… Стасенька… Станиславушка, — звал меня приятный женский голос. Открыла глаза и чуть не заорала с перепугу — перед моей кроватью, на стуле, в темно-синем элегантном платье сидела средних лет кикимора. Ведь грибок на носу был самый что ни на есть поганистый, а если конкретно, то фиолетовая болотная смерть! И значит, эта конкретная особь может плеваться ядом, смертельным, и характер у нее злой и отвратный. У кикимор оно так — по грибочку на носу о них все можно сразу сказать. Статус, возраст, характер, способности. К моему смертельному сожалению, наш вредный ректор. Кикимора улыбнулась шире, но взгляд ее сделался очень недобрым, и следующая фраза, сказанная ласковым голосом, прозвучала угрожающе: — Вреднум — фамилия, вредный — кодовое прозвище, принятое в среде преподавателей и студентов, а еще раз перебьешь — плюну. К моему смертельному сожалению, наш злодеистый ректор проникся отвратительным чувством сочувствия к несчастной ведьме и приказал не будить, вследствие чего ты пропустила собрание абитуриентов, и я вынуждена инструктировать тебя лично. А вот если бы меня ректор спросил, я бы честно сказала, что лучше не выспаться, чем оказаться наедине с такой кикиморой! Кстати, вот твой приказ о зачислении, подписанный магистром Вреднумом. Желтый свиток лег на прикроватную тумбочку. Кикимора щелкнула пальцами, и передо мной вспыхнули огнем названия факультетов. С нескрываемой подозрительностью взглянула на кикимору, на список, а после прямо спросила: — А у вас ко всем абитуриентам такое отношение? И перестала изображать пантомиму, натолкнувшись на внимательный взгляд кикиморы. И она вернулась к записям, предоставив мне переваривать информацию. Процесс не пошел, меня заклинило на «белый маг». Все дело в том, что белых магов уже лет триста как не существует, а тут… И имечко, опять же, не беломагическое. При первом ректоре здесь смертность была большая, вот Властелин и назначил магистра, выпустив из многовекового плена. А подобное можно считать обретением второй жизни, посему властитель Зла усыновил мага и дал ему имя Ортус Вреднум. И она сделала еще одну пометку в блокноте. После чего встала, а стул, на котором секретарь сидела, исчез с легким хлопком, оставив после себя облачко черного дыма, а сама кикимора объявила официальным тоном: — На этом все, со всеми вопросами — к вашему замдекана Лиходине Злодеюковне. Всего злого, студентка Григорьева. И тоже исчезла, даже без дымового облачка. И почти сразу свиток с картой вдруг мелко задрожал и раздалось нечто сродни воплю болотной мавки: «Тха-а-а». Поднявшись, подошла к столу, взяла карту, развернула и едва не выронила, потому что заглавие у нее было следующее: «Студентка Станислава Григорьева, факультет Диверсионной магии. Должность — староста чертового общежития». А ниже трепыхалась нарисованная черным летучая мышь, над которой мигало облачко «У вас два непрочитанных сообщения». Невольно прикоснулась к мышке, очень уж это изображение живым показалось, и отдернула руку, едва раздалось: — Нажмите на выбранное сообщение. Осторожно коснулась циферки 1, и тут же высветилось: «Зло пожаловать, студентка Григорьева. После ужина зайдите в учебную часть. Второе сообщение оказалось куда хуже: «Староста Григорьева, срочно явитесь к коменданту общежития! На карте тут же отобразился мой путь: из комнаты вниз, через внутренний двор, по тропинке в саду, по мосту над огненной рекой и к трехэтажному зданию, над которым висела голова черта, отмечая таким образом, что это именно чертовое общежитие. К слову, над башней, где была моя комната, висела ведьмочка на метле. Осмотрев карту, полюбовалась на феечек с крыльями, эльфийку с эльфом, демонов, кикимор, русалочек, навов. Навы самые жуткие оказались — у них над общагой вообще что-то кошмарное висело. И вот, пока я рассматривала карту, появилось третье сообщение: «Живо к коменданту! Едва не выронив ее от неожиданности, я направилась к внушительному пузатому шкафу в углу, намереваясь разложить вещи из сундука, но едва открыла… Нет, сначала это был шкаф, самый обыкновенный и пустой, но внезапно в нем все задымило. И когда дым развеялся, моему взору предстали ряды мантий, пять штук, островерхие шапки, тоже пять, чулки в полосочку, туфельки с острым носком и пряжкой, платья, короткие, как раз до уровня начала чулок, нижние юбки, белые с кружавчиками, заколки в виде летучих мышей и черных кошек и метла. Метла — штука редкая, у нас таких вообще не было, летать на метле — прерогатива свободных ведьм, которым ни черт, ни ангел, ни маг не страшен. Ведьмы-самородки, способные подчинять себе все стихии. Но это мелочи, главное — МЕТЛА! Да я даже мечтать о подобном не могла! Метла-а-а… Ради такого даже фривольный ведьминский наряд взялась примерять. Стою перед зеркалом, медленно обалдеваю. Нет, вид, несомненно, взгляд притягивает, с этим не поспоришь. Опять же, четвертьдемона бы сюда, Тиаранг бы заценил, да. И Филимон бы заценил. И вообще все подряд заценили бы. Потому что и декольте, и силуэт приталенный, и юбочка пышненькая, но если бы не две нижние юбки — срамоты не оберешься, хотя в принципе все равно мантия прикрывает все до полу до самого. И в принципе все в пределах приличия, только чулочки смущают, но тоже ничего так. И туфельки с каблучком удобным, и шляпка мне к лицу, и брошку взяла в виде летучей мышки, и… «Григорьева, у вас две минуты на прибытие к коменданту чертового общежития, в противном случае пеняйте на себя! » — внезапно зло проговорила карта. Но, находясь в эйфории от нового облика, я как-то независимо от доводов разума начала шалить. К моему величайшему удивлению, древко мгновенно оказалось у меня в ладони, и все, что мне оставалось, это сжать пальцы. И оно действительно распахнулось! Эйфория взмыла под небеса, я же, сжав метлу ногами, вылетела в окно! Я на самом деле зависла, едва вылетев из окна. И теперь потрясенно оглядывалась, потому что карта — это одно, а символы проживающей расы оказались не просто обозначениями для карты! Стоило оглянуться, и над нашей голубой островерхой башней я увидела черную, словно статуя из тьмы, ведьмочку на метле! А рядом с нами жили дриады, а дальше феи, а еще дальше эльфийки, а внизу тролли, у них такое круглое было общежитие и крыша соломенная, а в настоящей горе обитали гномы! У них символ был боевой с топором! А потом что-то случилось. Я даже не сразу поняла, что именно, просто как-то мир опасно накренился… и еще сильнее накренился, и до меня дошло, что я сползаю с метлы! И как ни пыталась я сжать пальцы, чтобы остановить скольжение, но в итоге оказалась висящей вниз головой и обнимающей метлу руками и ногами. А внизу далеко-о-о-о каменный двор! Мне ветерок везде прям поддувает, странно, что шляпа с головы не падает, а еще руки-то слабеют потихоньку. А то на костер пущу, учти! И что вы себе думаете, эта черная реликтовая заррраза мгновенно начала полет. То есть у нас еще и характер имеется! Зараза затормозила, и я снова вишу в воздухе. И ветер засвистел в ушах. И свистел все сильнее и сильнее, пока я не вспомнила, что: — Нам в чертовое общежитие нужно, к коменданту. Метла зависла, а затем помчалась втрое быстрее. Вроде даже кто-то визжал, но не хочется думать, что это была я. А затем раздался звон разбитого стекла, а потом метла остановилась, а я, сжавшись и зажмурив глаза, уже только прошептала: — К коменданту чертового общежития, на втором этаже это… И н-н-не г-г-гони т-т-так б-б-больше… Внезапно меня кто-то ухватил за талию, дернул, разделяя с метлой, и попытался поставить на ноги. Попытался, это потому что я в этого кого-то вцепилась руками и ногами, как в метлу, лбом уткнулась и мысленно порадовалась, что новый объект для полетов повнушительнее и понадежнее будет. И, собственно, уцепившись покрепче, я приказала: — А теперь п-п-полетели, только не быстро. Я стремительно глянула вниз — и узрела дощатый пол и две ноги в черных туфлях! В следующее мгновение я отцепилась и торопливо отпрыгнула, и только после того, как оправила одежду и шляпку, рискнула оглядеться. Это был кабинет, за столом сидел черт, самый обычный, с рожками, пятачком, мордой хитрющей и хвостом, который сейчас лежал на столе и мелко подергивался, что явно демонстрировало — кто-то ржет! Не, морда серьезная, но сам ржет. А потом я осторожно посмотрела на второго присутствующего. Вообще, второй была метла, но я ее решила игнорить за плохое поведение и потому уставилась на второго присутствующего. Две ноги, хвост отсутствует, руки тоже две, сейчас сложены на такой нехилой груди, подбородок квадратный, нос почти как человеческий, только сильно выдающийся. Подняла глаза выше — и наткнулась на взгляд этого, который боевой черт, и который ко мне приходил, и которого я заместо Арсана далеко послала. В смысле тот, который с хвостом и ржет с меня втихую. И я бы ему сейчас сказала пару ласковых, но тут декан на меня так глянул… — Нет, это не я! Дернула ее, вырывая из зависшего в воздухе состояния, и тут услышала: — Григорьева, чувствую, вам светит высший бал по теории лжи. Зло глянула на декана, у него, кстати, табличек не было, а жаль! Да, надеюсь, он какой-нибудь Спотыкайчес! Э… Григорьева, а куда вы, собственно, смотрите? На трусы я смотрела. Длинные, до колен почти. И мех тоже длинный, темно-коричневый, и такое ощущение, что на черте ничего нет вообще. То есть типа это его родное, шерстью покрытое тело, но трусы там были. Прыгачес оказался с явно не говорящей фамилией, и жирок как раз и делал заметной резинку на этих самых трусах. Я остолбенела, комендант взвизгнул: — Да какая тут привлекательность? Она же тощая, смотреть не на что! Мою признательную речь, как и вопрос, проигнорировали напрочь. И я так понимаю, это была месть. Тонкая, издевательская, молчаливо-созерцательная месть. И как-то совсем не ожидая от себя, я мрачно пригрозила: — Плюну! Оба черта мгновенно отреагировали, переведя созерцательные взгляды с юбки на собственно лицо. Не видела причин отрицать очевидное и потому согласно кивнула. После чего развернулся и направился к выходу. Да они ж ее. Осталась я с чувством грандиозной подставы в душе, метла — с чувством абсолютного отсутствия стыда и совести и черт, Прыгачес С. И вот я, не выдержав, с нескрываемым любопытством спросила: — Слушайте, а трусы вам зачем? Черт после моего вопроса побагровел и прорычал: — А вам, Григорьева, зачем? Черт, прищурившись, прошипел: — Видел я ваше «приличие», такое «приличие» не то что людям, чертям стыдно показывать! Как-то невольно поправила юбку, натягивая пониже, и продолжила: — Но у меня-то они под одеждой спрятаны, а вы непонятно с чего под свою шерсть их маскируете… — Григорьева! А я что, я только спросила, ну ведь действительно странно это. А меховые, потому что мы свой народ уважаем и одеваемся в соответствии с традициями! Традиционные трусы — звучит гордо. Но таки он был прав — просто традиционные тру. Глядя на все это, Прыгачес психанул и прошипел: — В общем, так, Григорьева, на первом этаже шестая и седьмая комнаты загажены так, что в них жить невозможно, вот иди и разберись! И я пошла, точнее, мы с метлой пошли. Да мы побежали просто, чтобы, едва выйдя в коридор и закрыв двери, поспешить отойти подальше прежде, чем меня разберет хохот. Но стоило мне оглядеться… и смех погиб в зародыше. Потому что здесь было так грязно! Вот просто до ужаса грязно! Пол оказался липким, причем настолько, что каблуки прилипали. Стены грязные, обшарпанные, со следами еды, когтей и пятен, о происхождении которых даже думать не хотелось. И с трудом угадывалось, что когда-то пол был черным, а стены красными, потому что сейчас и то и другое представляло собой пятнистый натюрморт с гнилыми огрызками яблок, окурками, ошметками еды, битой посудой и шматами грязи повсюду! Нет, не так, а — ужас-ужас-ужас-ужас! И ко всему прочему тут — воняло. Непередаваемо дико, причем парфюмом. Таким горьким мужским парфюмом, от которого глаза резало. И вонь становилась все сильнее, и сильнее, и. Слава ду́хам — это оказалась не постоянная вонь, а статичная. В смысле это не тут так воняет, это черт! Недолго думая, крутанула метлу и ткнула черенком назад. Сзади взвыли, мгновенно высвобождая ведьминскую грудь и с глухим стоном оседая на пол. Повернулась — тот самый черт в алой рубашке, которому меня коварный Топтыгин завместо Машеньки отправил. Метла непроизвольно вскинулась и треснула черта повторно. Ну и метла… Даже не ожидала подобной кровожадности от магического предмета, но от тотального избиения черта спасла лишь моя твердая рука. И вот уже потом, когда матерящийся черт вскочил на ноги и грозно двинулся на меня, я соизволила сообщить: — Староста чертового общежития Григорьева. В этот момент с потолка что-то шмякнулось на пол. Черт, сразу видно, что именно он здесь живет, привычно отошел в сторону, избегая столкновения, я воззрилась на нечто склизкое, вонючее, заплесневелое. Мне вспомнилась башня, в которой меня поселили, и возник вопрос: — А кто вообще убираться должен? И мне все сразу стало ясно. Просто какие с чертей уборщики? Ну, собственно, здесь наглядно и было видно, какие. Не обращая больше внимания на черта, которому меня Топтыгин в подарок пообещал, я направилась по грязному коридору до лестницы, там замерла — духи свидетели, спуститься здесь, не свалившись, было бы подвигом. И потому мне не оставалось ничего другого, кроме как устроиться на метле и сказать волшебное: — В печь суну. Метла как миленькая тут же исполнила свой долг по доставлению ведьмы на первый этаж. Так вот, только здесь я поняла, что на втором еще было относительно чисто! Потому что на первом оказалась просто помойка! Горы, реально горы мусора! Занавески… уже точно не занавески. С потолка чуть ли не течет! И да — вонь внезапно начала усиливаться. Обернулась — так и есть, Арсан подбирается ближе. И ладно бы только Арсан — из открытых дверей вдруг, втягивая носами воздух, потянулись черти! Я просто на метле сидела, так и не рискнув ступить на пол. И я испытала нечто сродни благодарности, потому как черти перестали ко мне подтягиваться и остановились. Ты чего, ее к нам на экскурсию привел или похвастать? Я повернулась на голос — данный черт был огромен. Как шесть сородичей разом. Плечи ого-го, рога — ой, мама, клыки — ух, где мои тапки, и глазищи кровью налитые. Но это все как-то не вдохновило, а вот номер над дверью «6» — он да, привлек внимание. Тронув метлу, я направила ее к комнате и затормозила шагах в десяти, потому что оттуда воняло просто убийственно. И не грязью, не гниением, нет, там витал знакомый дух самогона! Что у вас там? Черт проследил за моими манипуляциями, хмыкнул, когда я на груди платок искала, осклабился, когда и там ничего не нашла, и по-доброму так, по-мужски сказал: — Летела бы ты отсюда, швабра тупоголовая, пока я тебе твою леталку знаешь куда не впихнул? Черт продолжил: — Староста, не староста, мне по… Усекла? Смотрела на черта подергивающимися от нервного тика глазами. Скажешь Прыгачесу, что все, мол, замечтательно, лучше и не придумаешь, бумажонку подпишешь и вали в башню свою, острошляпая. Подпишешь да главному домовому передашь. Ты же не хочешь несчастный случай, да? Из всего этого я поняла главное — тут примерно как у нас, ответственность за общежитие ложится на старосту, он с домовыми договаривается, те и пускают на постой. А коли договора, скрепленного подписью, нет, а новый староста есть. Ну, вообще, в таких случаях договариваются обычно, срок там испытательный и все дела, но тут уж как-то махровым цветом зацвела моя расовая к чертям нетерпимость, и следующее, что узрел здоровущий черт, была моя во все зубы улыбка, после которой я сообщила громиле рогатому: — Побреешься! Даже не собираясь ему отвечать, я скомандовала: — Метла, к главному домовому меня! И метла как сорвется, а позади рык: «Хватай ведьму! » Но нас уже было не остановить — моя метлючая вредина, выбив стекло, вынесла меня прочь из чертового общежития, а то, что я в полете опять приняла позу «баран на вертеле», это вообще ничего не значит. Зато мы летели, летели, летели вверх, а потом резко вниз, промчались между деревьями, подлетели к огромному дубу, и метла, зависнув, трижды постучала по стволу. Бумажонку-то мне киньте, потом подберу, ага. Вот черти, домовых, и тех достали, а! В стволе дерева стало как-то очень напряженно тихо, потом открылась дверь, показались ноги в красных сафьяновых сапожках. Тут я попросту разжала пальцы и бухнулась на пол. Благо, падать было не высоко. И уже там, лежа на теплом древесном полу и разглядывая аккуратное жилище, выдохнула: — Буду. У Никодима мне очень-очень понравилось. Три круглых окошка давали много света, сам дом был очень теплый, атмосфера дружелюбная, столик светлого дерева, а на столе книга… из серии про «Как…», в смысле это была «Как приструнить чертей». И с этого момента между мной и старшим домовым установилось абсолютное взаимопонимание. Спустя час, три чашки чаю для меня и пяти стаканов водки для него дядь Никодим учил меня жизни: — С подарками ходить начнут — гони! Я понятливо кивнула, да что там кивнула — я записывала. Для чего мы выдернули из книги несколько листов, а домовой мне от щедрот душевных цельный огрызок карандаша выдал. «Драки ни-ни», — послушно записала я. «На денек можно» — торопливо записала, и мы с домовым похихикали, подленько и гаденько очень. Ибо чертей ждали суровые времена. Мы, стало быть, собирались вновь подленько похихикать, но тут в дом постучали. Не в двери там, не в окно, а в дом. Отчего дом весь задрожал. И в комнату вползла голова нечта — огромная, темная, двенадцать глаз мигнули красным, и она, голова, вопросила: — Договор?! И чудище убралось из домика. Мы чокнулись, я чашкой с чаем, он кружкой с самогоном, и выпили. Домовой ухнул, закусил огурчиком соленым, после подпер щеку кулаком, взгляд его затуманился, и начался рассказ: — О ту пору, как молод был, жил я в деревеньке Утятино, домик мне выделили знатный, ведьминский, и, стало быть, зажили мы с Ульяной Никиморовной душа в душу. Она на ночь на облет владений своих, я ей и приберу, и с котом Борькой дров натаскаю, и тесто замешу, и пирогов напеку румяных. А она вернется, раскрасневшаяся с мороза, румяная, что яблочко наливное, улыбнется белозубо да и впорхнет в избушку-то, а у нас уж и пироги, и самовар. И сидим, до рассвета чаи распиваем, о жизни да о делах разговоры всякия… Он вдруг умолк. А я жадно спросила: — Дальше? Дальше-то что было, а? И, стало быть, заговоришь с ней, а сидит, в одну точку глядит, словно в неведомое, да улыбается. А что тут еще скажешь? Черти — они гнусные, прям как эта ситуация. Исхудала вся, одни глаза-то и остались, уж как не выплакала, я и не ведаю. Мы помолчали, после я спросила: — А потом? Точнее будет — улетела. По ночи, не прощаясь. Прилетела она к этому, чтоб его черти порвали, любовь она, Стась, гордости-то лишает. Да только зря летела, у него таких ведьм две штуки, покорные, красивые, а что гордость давно забыли, про то и речи нет. Недоверчиво гляжу на домового. То есть не то чтобы словам не верю, нет, домовые народ честный, просто как понять — «с ним жила», коли там еще две ведьмы имелись. И тут я как заору: — Чего?! Домовой, как раз себе самогона еще наливавший, от моего вопля едва не расплескал все. Взглянул укоризненно, рукавом стол вытер и хмуро спросил: — Чего орешь? Ну я раскрывать-то карты не стала, просто уточнила: — Речь-то, случаем, не о лорде Тиаранге? И замерла, ответ ожидаючи. Слов нет, одна ругань позорная. Правда, и вопросик: — Дядь Никодим, вы сказали, что две ведьмы у него было, а потом говорите — четвертой полюбовницей стала… А что, и третья была? Дом-то большой, комнат много, вот он и поделил его на две половины, стало быть, на одной эти живут, между собой не ссорятся, а на вторую половину им ходу нет, он сам, коли хочет, приходит, а коли нет — так и кукуют они в одиночестве. Дядь Никодим выпил залпом и продолжил: — К моей-то ходить совсем перестал. Месяц она ждала, второй, третий да и, собрав вещи, ушла поутру, только. Махом выпив все из кружки, домовой ударил ею о стол и в сердцах ответил: — Вот только не отпускал он ее! И вот я собиралась дослушать жутко слезливую историю, но в домик снова постучали. Не в пример сильнее — бутылка едва со стола не свалилась, а после раздался рык: — Никодим, ты что творишь? Домовой охнул и прошептал: — Ох, Владлен Азаэрович! И полез под стол. Следующий удар заставил покоситься картины на стенах и жалобно заскрипеть шкаф. И тут одна из картин со стены грохнулась и стекло защитное взяло и разбилось. И у меня сдали нервы. А когда у меня сдают нервы, чертям лучше на глаза не показываться! Вскочив, я схватила свою боевую метлу, в пять шагов пересекла дом домового и распахнула дверь в тот самый момент, когда взбешенный черт занес руку для очередного удара. И он такой грозный был, такой злой, с лицом таким перекошенным и шеей мускулистой, конкретно вздувшейся, что мои нервы мгновенно прекратили сдавать, тихомирно вернулись обратно, оставляя хозяйку совершенно не способной вести диалог. И потому, когда черт разъяренно взглянул на меня, я всего лишь пролепетала: — А нас нет дома. На лице мужика отразилось заметное удивление, и он поинтересовался: — Кого — вас? Дверь закрыть не удалось, потому что кое-кто был против. И этот самый кое-кто внимательно оглядел меня, метлу, домового, который в свою очередь из-под стола выглядывал, и задал нетривиальный вопрос: — А вы что, вместе живете? Черт продолжал держать створку одной рукой вообще без какого-либо напряжения и, странно улыбаясь, смотрел на меня, чтобы в итоге поинтересоваться: — А что вы делаете? Более того, он почему-то странным образом стал смотреть, собственно, туда, откуда ноги брали начало, и как-то даже про домового забыл. Я еще раз, отчаянно пыхтя, потянула на себя дверь и только потом сообразила. И поскольку лицо его опять приняло зверское выражение, я не задумываясь ответила: — Никогда! У черта медленно, но верно и яростно сузились глаза. На это я могла разве что заметить: — Эм. Руками вообще без толку было, и потому я уперлась двумя ногами в стену и потянула изо всех сил, и, может быть, даже получилось бы, если бы кое-кто не прошипел: — Это уже переходит все границы! Затем был треск, а после я повисла, держа дверь, причем висела я в паре сантиметров от зверской морды декана чертового факультета, который эту самую дверь держал на вытянутой руке. У декана заметно дернулся глаз, после чего он — декан, а не глаз, — прошипел: — Вы что там пили, Григорьева?! Последнюю мгновенно отшвырнули, и та разбилась на щепки о дерево метрах в десяти от нас. Одно могу сказать точно — восстановлению она уже не подлежала. Из-под стола донеслось сдавленное: — Так в лесу, почитай, и нетушки… — Откуда?! И едва стих звон стекла, раздался тоненький, дрожащий голосок: — У… у. Несколько секунд черт молча смотрел в небо. Молча, внимательно, обреченно даже, потом тихо, но как-то очень четко и слышно произнес: — Никодим, я не буду тебя убивать, не буду, поверь. Но в этот момент мои загребущие ручки уже обвивали его талию, вздымающаяся грудь притискивалась к его груди, а губы шептали прямо в зверскую морду: — Такой мужчина… Такой грубый… Такой зло-о-ой… Злодеюшечка ты моя. Внутренний голос медленно обалдевал от моего поведения, я и сама была в шоке, хуже того, в ауте, и тут Владлен Азаэрович прошипел: — Нет, Никодим, все-таки урою, падла. После чего схватил меня за руку и потащил куда-то, невзирая на мои попытки сопротивления, и метлу, которая грустно потащилась следом. Да что там метла, самой вдруг так тошно стало, и, размазывая слезы по лицу, я вдруг как завою: — Га-а-ад, жестокий! Я к нему всей душой, а он! И хватает же совести, обаял, соблазнил, слова говорил сладкие, шептал всякое, туда, откуда ноги растут, смотрел-засматривался, из дому вытащил, а теперича что? Изверг, как есть изверг! Двое идущих навстречу друидов застыли изваяниями, потрясенно глядя на взбешенного черта. А у меня и так ноги заплетались! И я чуть не падала, а он… — Отпустите меня, вы, хам! Застыл на секунду, потом медленно повернулся, отчего-то тяжело дыша, и прошипел: — Слушай, ты, Григорьева, еще одно слово, еще вот хоть одно слово. И был он весь такой большой! В костюме таком, который плечи облегал. И взгляд такой жаркий, и. Мужик остолбенел, меня ничего уже не смущало. Э-э-э… Э-э-э-э… С тихим, но таким явственно прочувствованным проклятием декан чертового факультета схватил меня, перебросил через плечо и стремительно зашагал вдаль, до горизонта, стало быть. А на меня вдруг такой исследовательский интерес напал и вопрос на тему «А куда у боевых чертей хвост девается? » просто-таки лишил сна и покоя, и. И тут я сказала: — А между прочим, я девственница! И зачем сказала, ума не приложу. Владлен Азаэрович споткнулся, метнул на меня ненавидящий взгляд и понесся едва ли не бегом. Причем не по дороге, потому что все время что-то перепрыгивал, и вообще меня трясло и шатало и как-то вследствие этого потянуло пофилософствовать. Не знаю где, но мне кажется, что висели немного, а после сиганули вниз. Куда вниз, я не видела, у меня тут такое небо шикарное было, и мысли тоже. Нет, я не упала, а он, кажется, да, на колени. Хорошо-то как — Станислава, богиня правды. Из горла боевого черта вырвался какой-то хрип, а потом он резко свернул, и небо исчезло. Вот взяло и исчезло, сменившись полупрозрачным потолком, по которому вились лианы, и на них росли цветочки. И я решила: это «небо» тоже очень даже ничего, так что буду смотреть на него. И тут Владлен Азаэрович остановился и зло сообщил кому-то: — Вот! После такого меня вдруг отнесли куда-то и уронили. Вот взяли и уронили на диван, после с чувством выполненного долга руки вытерли, словно я вообще что-то грязное, наградили убийственным взглядом и ушли. И откуда-то справа донесся взбешенный голос: — Слушай сюда, Лепестук Лепестоковна. И мне стало ну очень интересно, кто это. А потому я приподнялась, кое-как ноги опустила на пол и села с пятой попытки — метла помогла, она, оказывается, тоже тут была. И вот только я села, взгляду моему представилась чудесная картинка — взбешенный черт перегнулся через стол и рычал на такую маленькую худенькую феечку с крылышками. И рычал черт ну очень выразительно: — Слушай ты, феячковна, я тебе сколько раз говорил — головой думать, что ты на своем экспериментальном закутке сажаешь, а? Феечка была явно не робкого десятка и, несмотря на то, что черт ее едва ли не под стол загнал, умудрялась отгавкиваться: — А кто, кто в универе за безопасность отвечает? Что я, виновата, что ли, что ты толком обезопасить наш сад не в состоянии, а? И феечка мгновенно сменила линию поведения. Будет список, будет, ну виновата, да, забегалась, занести забыла, ну с кем не бывает. И его палец самым беспардонным образом указал на меня. Феечка тоже на меня посмотрела, улыбнулась клыкастенько и протянула: — Так миленькая вроде. И грудь, и талия, и ножки ничего, и светленькая, как раз в вашем вкусе, Владлен Азаэрович… — Да неужели? И оно внаглую не подписало листок о заселении. Тебе рассказать о последствиях?! Ну раз бы ты с ней, другой, да и перебесилась бы баба, а так… — Убью! Я ничего, я дальше слушаю. Феечка с сомнением оглядела меня и осторожненько спросила: — А чего с ней? Широко улыбнувшись, я ответила: — Все шикарненько! Побледневшая фейка дрожащими руками открыла ящик стола, достала оттуда какие-то бумажонки и протянула декану, упрямо глядя в пол. Черт схватил, развернул и прочел вслух: — Сорта зачарованной малины. Сочувствие, Отвага, Глупость, Чрезмерная глупость, Отчаянность, Вожделение, Тупость, Страсть, Исследовательский инстинкт, Мыслитель, Божественность. УБЬЮ, ТВОЮ МАТЬ, И ПОД ЭТОЙ МАЛИНКОЙ ПРИКОПАЮ! И я как-то даже не удивилась, когда фейка юркнула под стол да там и затаилась. Нет, я вовсе этому не удивилась, зато глубокомысленно заметила: — Удивительное дело, Владлен Азаэрович, в то время как прирожденный философ способен планомерно загнать противника в угол, вы собеседников загоняете исключительно под стол. Интересно, к чему бы это? В помещении раздался отчетливый скрежет зубов, а после декан простонал: — Приведи ты ее в норму! У меня триста чертей топчутся перед общагой без возможности вселиться! Им что, ночевать под открытым небом?! Черт прикрыл глаза, медленно, протяжно так выдохнул и очень сдержанно приказал: — Приведи это в норму, немедленно! Под столом завозились, и феечка осторожненько сказала: — Двенадцать часов воздействия… противоядия нет. Так тихо, что когда в небе громыхнул гром, я все рулады раскатов расслышала. В небе опять громыхнуло, потом сорвались первые крупные капли дождя. На лице декана вновь поселилось зверское выражение, и он прошипел: — Дождь! А завтра у меня половина студентов с воспалением легких будет! И мне вдруг как-то жалко так чертей стало. Очень-очень жалко, хотя я вообще чертей не люблю и все такое… И… и метла со мной тоже была солидарна, я и сказала: — А давайте сюды вашу бумаженцию. Владлен Азаэрович сначала явно ушам не поверил, потом схватил какую-то папку, метнулся ко мне, сел рядом, достал стандартный лист-разрешение на заселение, разместил на папке и ручку достал. Дождь между тем усиливался, а я почему-то спросила: — А где хвост, покажете? Владлен Азаэрович закрыл глаза, секунд на пять, ме-е-е-е-едленн-но выдохнул, посмотрел на меня, улыбнулся и ласково сказал: — Конечно, Стасенька, обязательно покажу. Я тебе все покажу, гораздо больше, чем ты способна увидеть. А сейчас будь хорошей ведьмочкой, подпиши листочек. Так и написала: «Санкционирую заселение в чертовое общежитие на денек».